- Ясно, - кивнула я, - тогда может стоит попросить вашего друга попросить мастеров в Александрии сделать для нас кое-что?
- Можно попросить, я отпишу ему, только ответ придёт через дио минес (греч.: δύο μήνες - два месяца).
- Ого, - тихо удивилась я, хотя ничего странного в том не было, это не мой любимый двадцать первый век с безграничными возможностями интернета и иных путей сообщения между городами, странами и континентами.
- Ты понял, что от тебя требуется, Зенон? - строго поглядев на кузнеца, уточнил гиатрос.
- Да, гиатрос Иринеос, - поклонился тот в ответ, - завтра к утру изделие будет у вас.
- Вот и замечательно, - довольно потёр ладони старый лекарь и отпустил кузнеца. - А нам пора в абатон, - развернувшись ко мне, произнёс он.
- Хорошо, - кивнула я, протягивая руку к спинке стула, на который повесила накидку, - я готова.
- Выходим, - деловито кивнул лекарь и направился к выходу. - А пока расскажи мне, как ты собираешься отрастить рабыне язык.
- Поликсене, - сказала я, обдумывая ответ на его вопрос.
- А не всё ли равно, как её зовут? - равнодушно пожал он плечами.
- Она человек, - возразила я, - и имеет полное право на нормальное обращение.
Глаза старика были полны ехидства и насмешки.
- Пойдёшь против всего мира и его устоев?
- Дайте время, - спокойно встретив его взгляд, ответила я, - рабство играет против развития общества. Это в корне неправильные отношения. Подобный строй разлагает общество.
- О как ты говоришь, - усмехнулся Иринеос, - интересно говоришь, - через секунду молчания, задумчиво протянул он.
- Человек многоклеточный организм, - затянула я свою любимую песню, и пока мы шли по пустынным коридорам поместья этнарха, и когда мы шли по таким же малолюдным в столь ранний час улицам Афин к асклепиону, я рассказывала гиатросу о клетке.
- Многоклеточный организм — это триллионы клеток, - говорила я вдохновенно, - синхронизированных друг с другом. Клетки, объединившиеся в органы и ткани наших тел, делятся, растут и умирают, связанные жесткими правилами.
Нужно отдать должное: гиатрос Иринеос не перебивал. Он слушал и впитывал в себя новые знания, ещё пока неизвестные этому времени и этому миру.
- Я собираюсь нарастить язык Полли именно активацией работы клеток и памяти заложенной в них. А ещё, - без перехода добавила я, - после абатона отведите меня в дом кузнеца Зенона. Я хочу посмотреть его ребёнка.
Иринеос резко затормозил, и заглянул мне в глаза.
- Я должен получить сначала свой микроскоп, - важно фыркнул он, - а потом уж выполню свою часть уговора.
- Но, может, там каждая лепта на счету? - не унималась я. - К тому же, гиатрос Иринеос, если у него интересный случай, то вам должно быть интересно его изучить.
- Ох и хитрая ты деваха, - покачал седой взлохмаченной головой старик. - Хорошо, после абатона пойдём к кузнецу. Самому любопытно стало.
Зенон сильно удивился, когда мы постучали в двери его дома. Но глаза вспыхнули такой сильной надеждой, что моё сердце дрогнуло.
Наши вечные охранники следовали за нами по пятам.
Мужчина, непрестанно кланяясь, проводил нас в комнатку, где на топчане лежал мальчик. Глаза его были закрыты и дышал он глубоко.
- Саймон, - наклонился к нему кузнец, но я вовремя вскинула руку и попросила:
- Не будите его, пусть спит, мы посмотрим так. Вы пока выйдете за дверь. Если будет что-то нужно, я вас позову, - пресекая дальнейшие споры, отрезала я.
Дождавшись, когда нас оставят, приступила к осмотру. Гиатрос Иринеос тоже не отставал, водил руками вслед за мной.
- Видите? - прошептала я, не открывая глаз.
- Да, это злой недуг, мальчик умирает.
Я распахнула глаза и сказала:
- То, что вы видите называется глиома. Глиальные клетки - клетки поддержки нервной системы.
Гиатрос Иринеос открыл глаза и убрал ладони от головы мальчика.
- Я ведь не обладаю третьим доро. Могу обезболить, влить побольше жизненных сил, чтобы человек ещё год не чувствовал боли, но наложением рук пока исцелять не могу [20] . Но сейчас хочу убрать эту глио-му сам, - сказал он, - подскажи как. Понимаю, чтобы я смог сделать всё сам - придётся резать, но мне нужно понять...
- Хорошо, - вздохнула, я могла бы вылечить мальчика и без хирургического вмешательства. Но старик прав, пока он не поймёт на деле, как нужно, он не научится.
Запросив всё необходимое у хозяина дома, мы начали готовиться к операции.
- Шрам не убирай, - тихо предупредил меня старый лекарь. Я кивнула, соглашаясь.
Операция длилась три часа, впервые я смотрела, как работает гиатрос Иринеос, точно следуя моим комментариям.
Зашивал он тоже сам. Лишь в самом конце я влила в тело мальчика свою силу с антибактериальным эффектом.
- Ты что-то сделала? - заинтересованно спросил Иринеос, глядя на мою ладонь, которую я положила на грудь ребёнка.
- Да, я влила в него часть своей силы с определёнными свойства.
- Расскажешь с какими?
- Конечно, - кивнула я, и отошла к тазу с водой, чтобы помыть руки.
Зенон вошёл в комнату только тогда, когда всё было закончено.
- Ваш сын будет жить, - сказал ему гиатрос. - У него было вот это, - кивок на страшный сгусток в чаше, - в голове. Но мы всё убрали и теперь дело за твоим сыном, но он молод, организм сильный, поправится.
- Итак, - заложив руки за спину, я прошлась туда-сюда перед доской, которую для меня сделал кузнец Зенон.
Гиатрос Иринеос и его помощник сидели молча, смотрели на меня внимательно, следя за каждым моим движением.
- Сейчас я расскажу, что такое клетка. Затем о клетках простейших, а после мы с вами выйдем на улицу и посмотрим через сделанный по моим чертежам "микроскоп", как они выглядят.
Рассказ о клетке и их функциях занял достаточно много времени, в этот раз гиатрос Иринеос оторвался по полной и завалил меня кучей вопросов.
Рисовать пришлось много, подобие мела нашла на берегу моря, мне разрешили туда прогуляться, под охраной, конечно, но это не важно, главное было другое: запах соли и освежающего ветер буквально наполнили меня новой энергией.
Захотелось творить, вытворять и наслаждаться жизнью.
А не вот это вот всё. Стоило на Земле всё же послушать маму и хотя бы отправиться путешествовать. Но чего уж вспоминать прошлое, только душу бередить, а плакать вовсе не хотелось.
Выйдя в перистиль, подошли к пышному растению с широкими листьями, оно тянулась к солнцу, и такая позиция нам подходила больше всего.
- Воды, - попросила я, - протягивая руку к помощнику гиатроса.
Молодой человек с коротким, но звучным именем Асэ, подал мне чашу. Окунув в нее палец, быстро капнула на лист.
Капелька замерла в центре, а я поднесла к ней наш импровизированный микроскоп.
Осторожно покрутив его, чтобы «водная линза» не вытекла, нашла наиболее удачный угол, и сказала:
— Не трясите прибор, чтобы линза не «убежала». Гиатрос Иринеос, прошу, - и, передав ему полоску жести, отошла в сторону.
Мужчина, сощурив один глаз, вторым приник к отверстию и уставился на каплю воды на листе растения.
Секунда, вторая…
— О Боги! - выкрикнул он да так, что птички вспорхнули с ветки и с громким возмущённым криков полетели прочь.
— Гиатрос Иринеос, - осуждающе покачала головой, - линза вытекла, давайте новую вставлю, - улыбнулась и попросила Асэ другую чашу с кипячёной водой.
Всё это время старый лекарь метался вокруг нас, тихо что-то приговаривая и дёргая себя за жидкую бороду:
- ... мелкие и шевелятся, - разобрала я, - мы это пьём?! Вот почему многие страдают болезнями живота... эти твари едят нас изнутри! отравляют людской организм...