- Как же здесь хорошо! – радостно крутнулась на месте.
Агата стояла у полога, заменявшего здесь дверь и также не смогла сдержать ответной улыбки.
- Госпожа! – в проёме появилась тонкая фигура Ирины, за ней скромно пристроилась Поликсена, - мы принесли вам завтрак.
- Спасибо, Ирина, Поликсена! – благодарно кивнула я им, а мой желудок протяжно взвыл, - вы весьма вовремя! Ставьте всё на столик и у меня для вас ещё одно поручение: сходите на кухню, попросите повара приготовить наваристый бульон для Майи и пусть положит ей ещё кусок сухого хлеба. Агата, ты тоже иди, позавтракай. Я буду здесь, без тебя и шагу не сделаю.
Не успели девушки выйти, а я присесть к чаше с дымящейся, вкусно пахнущей кашей, как в комнату ворвался мальчонка лет семи, резко притормозил рядом со мной, быстро поклонился и скороговоркой проговорил:
- Госпожа Аглая, мне велено проводить вас к гиатросу Иринеосу. Он срочно вызывает вас к себе!
Ну вот, даже позавтракать не дадут: кинула тоскливый взгляд на зовущую меня еду и, печально вздохнув, шагнула было на выход.
Но потом вдруг передумала:
- Я быстро поем, это займёт не более пе ле (πέντε λεπτά – пять минут), - и присела к столу.
По ошарашенно распахнувшимся глазам мальчика и Агаты, не успевшей уйти, догадалась, что если зовёт сам гиатрос Иринеос, то ты должен бежать впереди себя и себя же подгонять кнутом с радостным гиканьем.
Ан нет: я - не они. Я есть хочу. Вот.
Гиатрос Иринеос ждал меня за пределами поместья, на улочке перед воротами. Поэтому меня торопили. А я, не обращая внимания на сузившиеся, недовольно блестящие глаза лекаря, с интересом осматривалась: впервые вышла наружу, за стены дома Менедема.
И больше всего интересовали люди, это были в основном мужчины с пышной растительностью на лице, чинно шедшие куда-то по своим делам, перекинув через сгиб локтя сложённую ткань гиматия. Большинство сверкали голыми пятками, но некоторые носили сандалии и необычные с толстой кожаной подошвой ботинки, последние заметила всего на паре молодых юношей.
На меня поглядывал каждый нет-нет, бросая заинтересованные взгляды.
- Капюшон накинь, женщина, - прошипел гиатрос Иринеос, вырывая меня из задумчивого созерцания, - впервые выходишь на улицы Афин?
- Второй раз в жизни, - фыркнула я, но голову прикрыла.
- Никакого уважения ко мне, - сквозь зубы прошипел старик лекарь, - и почему я за тебя везде ручаюсь?
- Доброе утро, гиастрос Иринеос, - поклонилась я, как положено, он прав, я забылась, - прошу простить мне мою дерзость. Воздух мнимой свободы, видать, вскружил голову.
- Не то слово, - чуть оттаял Иринеос, - мы идём в Асклепион, покажу с какими больными ты отныне будешь мне помогать. Накидку с головы не снимать, - строго добавил он мне и я кивнула, давая понять, что всё уяснила.
Из дома этнарха я вышла в сопровождении личной охранницы Агаты и мужчины в кожаном нагруднике с коротким мечом на поясе. Половину его лица скрывала густая чёрная борода, глаза тёмно-карего цвета ничего не выражали, и смотрели на мир с равнодушием
- Идти достаточно далеко, держись меня ближе, на шаг позади, - приказал гиатрос и направился вниз по улочке.
Встав, как было велено, пристроилась к ритму шагов лекаря и пошла следом. Охрана шла чуть позади.
- Агата, - тихо спросила я женщину, - а почему тебе разрешено выходить из дома?
- Я из Спарты и моим ремеслом всегда была война, госпожа, - также тихо ответила она мне.
- Как-так? - брови сами удивлённо подскочили вверх, - ничего не понимаю, ты же гречанка, как ты стала рабыней, Спарта ведь тоже эллинам принадлежит...
- С чего вы взяли, что я рабыня? - удивилась она и я тоже удивилась: а и правда, почему я так решила?
- Цыц! - раздражённо обернулся на меня гиатрос Иринеос, - Аглая, по себе людей не судят, если ты рабыня, то окружающие люди не обязательно тоже. И, Аглая, на тебя как-то нехорошо влияет воздух улиц Афин. Следи за собой и держи рот на замке. Пока тебе не позволят говорить, права на слово ты не имеешь, - прежде чем отвернуться, Иринеос кинул грозный взгляд на Агату и та смущённо потупилась.
- Простите, гиатрос Иринеос, этого больше не повторится, - молвила она и уставилась прямо перед собой, превращаясь в безучастного телохранителя.
Я чуть нахмурилась, но отвечать не стала: пусть шипит и бесится. Могли бы и раньше мне всё рассказать. Хотя, о чём это я? Буквально несколько часов назад моя позиция была где-то на уровне плинтуса, кто же с бесправной наложницей будет вести подобные разъяснительные беседы?
Обижаться на лекаря не имело смысла: он дитя этого мира и времени, я же пока совершенно чужеродный элемент, пытающийся пристроиться к действующей системе.
Но пока не очень получается. И я всё чаще задумываюсь о том, как эту систему прогнуть под себя. Постепенно, не спеша. И первый пункт плана: заявить о себе, как о лекаре, постепенно начинает претворяться в жизнь.
Второй мини-шаг - выбить плату за свои труды. Как это сделать я сейчас не совсем представляю, но, думаю, подсказки возникнут, а уж я не прозеваю, воспользуюсь ими на полную катушку.
Чуть притормозив, прислушалась к себе.
Мне хотелось власти. Полной свободы действий.
И это не мои желания. К такому я в своей земной жизни никогда не стремилась.
Агата тихо шепнула:
- Госпожа...
И я вернулась в реальность: лекарь уже достаточно далеко от меня ушёл, а я стою посреди дороги истуканом.
- Иду, иду, - закивала и поспешила за стариком.
Надо в тишине своей комнаты потом обдумать откуда что взялось. Но догадка мне не понравилась: скорее всего это память той, что раньше владела телом. Это её стремления. Её желания.
Бороться? Но человек должен быть цельной личностью, иначе так можно сойти с ума, каждый раз сопротивляясь части своей же души. Поэтому нужно принять и жить дальше. Душевное равновесие - залог здоровья, как физического, так и психологического.
Погрузившись в подобные непростые размышления, не заметила, как мы дошли до места назначения.
Это было большое двухэтажное здание, сложённое из крупных тёмно-серых камней правильной прямоугольной формы. Окон с этой (внешней) стороны не было, лишь узкие отверстия в некоторых местах.
К высоким двустворчатым дверям вела широкая лестница, по которой туда-сюда сновали люди в белых туниках.
- Центральный афинский Асклепион, - снизошёл до меня гиатрос Иринеос, застыв на первой ступеньке и дождавшись, когда я встану рядом с ним; в его голосе слышались гордость и благоговение перед этим местом, - он, конечно, будет скромнее, чем на острове Кос, и источников целебной воды здесь тоже нет, но во всём остальном мои братья жрецы-асклепиады ни в чём не уступают косийцам.
- Пойдём, - миролюбиво добавил он, дав мне несколько минут, чтобы впечатлиться возвышающимся надо мной сооружением.
Действительно, как такое могли построить все эти люди, не имея техники и иных материалов, без которых возведение подобных строений в моём мире было бы невозможно? Это просто грандиозно! Уму непостижимо!
И в который раз я убеждаюсь: человек может всё и даже больше! Стоит только захотеть и приложить к этому определённые усилия. Порой титанические. Но конечный результат может на долгие века оставит свой след в истории.
Пройдя внутрь, оказались в уже привычном мне внутреннем дворе, здесь его именуют перистиль.
Только в Асклепионе он был в десять раз больше, чем в поместье этнарха Менедема.
- Гиатрос Иринеос! - к нам подошли трое. Приветствуя моего нового начальника, они очень низко склонили головы. По всей видимости лекаря этнарха весьма уважали в этом странном месте. Раскланявшись со знакомыми, Иринеос поспешил дальше, по вымощенной мелким камнем дорожке. Я не отставала ни на шаг, при этом стараясь рассмотреть как можно больше.